— По итогам 2023 года в России на госбаланс поставили 193 новых месторождения. Для сравнения: в 2022 году геологи открыли 167. Возрастает ли сегодня роль геологоразведки, каковы перспективы развития отрасли?
— В начале апреля в России отмечается День геолога, и в 2024 году коллеги встречают свой день с достойными результатами. За последние пять лет выполнен огромный объем буровых, геофизических, горных работ, открыты десятки месторождений. И здесь важно не столько количество, как качество. На баланс поставлены запасы двух крупнейших в России месторождений редкоземельных металлов — Чуктукона и Томтора. На Кавказе открыто большое месторождение золота имени Михайлова, хотя раньше считалось, что такое в принципе невозможно. Крупнейшее в России Коскольское месторождение каолина открыто в Оренбуржье. В разных регионах мы открыли более 30 месторождений подземных вод с общими запасами порядка 700 тыс. куб. м в сутки. Более 100 тыс. из них — в Крыму, что критически важно для обеспечения полуострова питьевой водой.
В геологии одним из ключевых показателей является результативность поиска запасов полезных ископаемых: сколько искали и сколько нашли. По общемировым меркам хорошим результатом считается 15%. «Росгео» сейчас приближается к 40%. Это стало возможным благодаря тому, что мы, с одной стороны, не растеряли наследие советской школы, а с другой — создали и применили новые наработки. Есть такое понятие — прирост ценности недр. Проще говоря, это соотношение вложенных в геологоразведку средств и экономической отдачи, ведь запасы каждого месторождения имеют стоимость. У нас по госконтрактам это соотношение сейчас 1 к 400, то есть на каждый вложенный рубль страна получит 400.
Роль геологоразведки растет. В своем послании к Федеральному собранию президент подчеркнул, что необходимо нацелить геологоразведку на поиск редкоземельных материалов и иного сырья для новой экономики, чтобы обеспечить стратегический задел на будущее.
— Какой вы здесь видите роль геологов?
— Новая экономика требует новых видов сырья. И это не только такие металлы, как литий, кобальт, германий, стронций, применяемые в авиации, машиностроении, атомной и электротехнической промышленности, но и другие цветные, драгоценные и редкоземельные металлы, и не только металлы. С распадом СССР часть крупных месторождений оказалась на территории бывших союзных республик, и долгие годы мы импортировали минеральное сырье, которое не добывалось в России. Мы до сих пор покупаем за рубежом 17 видов полезных ископаемых, в том числе таких важных для экономики, как титан, хром, марганец. Сейчас необходимо наращивать собственную сырьевую базу по дефицитным полезным ископаемым, чтобы обеспечить суверенитет страны. Все это нужно добывать на своей территории.
— Президент поручил правительству до 1 апреля разработать программы геологического изучения недр Дальнего Востока и Восточной Сибири и включить их в проект «Геология: возрождение легенды». Что это за проект? Как в нем участвует «Росгеология»?
— Инициированный Минприроды проект «Геология: возрождение легенды» стартовал с 2022 года. Была поставлена задача по увеличению объемов геологоразведочных работ и расширению минерально-сырьевой базы. «Росгео» в рамках проекта реализует 33 проекта, это около 75% всей программы. При этом по морским работам — это 100%, по подземным водам — почти 90%, по разведке твердых полезных ископаемых — 80%. Мы также выполнили работы по сейсморазведке на нефть и газ в Якутии и Западной Сибири. Работы по проекту завершаются в 2024 году. Мы считаем необходимым продлить его, чтобы открывать новые месторождения и уменьшать зависимость страны от импорта сырья.
— Как вы оцениваете состояние материально-технической базы геологоразведки?
— Из-за хронического недоинвестирования техника была сильно изношена, отрасли требовалось техническое перевооружение. За пять лет мы вложили в обновление материально-технической базы порядка 15 млрд руб. собственных средств, еще 6 млрд руб. выделило правительство. 80% оборудования мы сегодня закупаем в России, поддерживая машиностроителей. Кроме того, недавно с Минпромторгом и Минэнерго мы подписали «дорожную карту» по разработке оборудования для геологоразведки. В целом по отрасли она включает 27 позиций, 14 из которых закрывает «Росгео». При этом, поскольку импортозамещением мы занялись еще в 2020 году, по пяти проектам мы уже вышли на стадию серийного производства. Еще по пяти проходят испытания, четыре — в разработке.
К примеру, в 2021 году мы создали образец нового вибросейсмического источника М3. В 2022 году его испытали, а в 2023-м запустили в серийное производство. Первая партия машин отработала этой зимой в Якутии и хорошо себя проявила. Еще пример: совместно с партнером из Курской области мы за год создали новый буровой станок для поиска твердых полезных ископаемых, заложив в него возможности роботизации и отечественное ПО, которое разработали сами. За рубежом, как правило, производством оборудования и ПО занимаются разные компании. А мы решаем задачу в комплексе.
— Насколько велика потребность в разработке российского программного обеспечения и автоматизации технологических процессов в геологоразведке?
— В части ПО для разведки твердых полезных ископаемых импортозависимость до недавнего времени превышала 90%, что в нынешних обстоятельствах ставило бы под вопрос не только эффективность работ, но и саму возможность их проведения. Поэтому совместно с Российским фондом развития информационных технологий при поддержке Минцифры мы осуществляем два проекта по созданию отечественного ПО. Один уже успешно реализован в прошлом году, второй мы завершим до конца этого года. Задача — не повторять иностранный продукт, а создать для потребителя новую ценность.
— Какие задачи решает холдинг на полюсах — в Арктике и Антарктике, а также на дне Мирового океана?
— Россия заключила международные соглашения по поиску полиметаллического сырья на дне Мирового океана. Мы ведем сложные работы на глубинах до 4–5 км с использованием глубоководных аппаратов, которые сами же серийно производим. Наше судно «Академик Карпинский» ежегодно проводит исследования на шельфе Антарктиды. В Арктике мы работаем в интересах государства и отечественных нефтегазовых компаний, таких как «Газпром», «Роснефть», «Газпром нефть». Мы считаем, что необходимо создание комплексной программы по изучению арктического шельфа России. Это позволило бы загрузить Северный морской путь и оценить запасы нефти и газа в восточной части Арктики.
— Удается ли расширять географию зарубежных проектов в условиях санкций?
— Санкционный режим, конечно, влияет на нашу работу, но не критично. Мы и раньше всегда были ориентированы на Азию и Африку хотя бы потому, что в Европе в плане минеральных ресурсов искать давно уже нечего. Мы вернулись в страны Центральной Азии, из которых ушли после распада СССР. В Узбекистане ведем большую работу по сейсмике, причем как морской, так и наземной. В Казахстане ищем твердые полезные ископаемые. Недавно впервые с советских времен отработали по нескольким контрактам в Монголии. На Африканском континенте у нас более десяти проектов, причем во всех частях Африки. К примеру, мы составили геологические карты для Алжира, Анголы, ЦАР, ведем поисковые работы в Судане, Бенине. Реализовали проект по поиску бентонитов в Джибути. Еще с десятком государств прорабатываются контракты. По сути, «Росгео» сегодня единственная российская компания, которая системно экспортирует услуги геологоразведки с учетом стратегических интересов России.
Источник: РБК
